Без 10 дней 26

В том факте, что этот блог практически никто никогда не читает, есть своё волшебство. Ведь если раньше я намеренно выставлял его везде, полагая, что смогу сделать его образовательным, то сейчас мне хочется, чтобы он так и оставался незамеченным островком в виртуальном мире моей персоны. От того и писать в нем хочется то, что следует, скорее, прятать от лишних глаз. А писать хочется много, сложно и долго.

Столько всего накопилось в моем нутре, что та вычислительная машина, что с любовью была вложена в мой мозг 26 лет назад, откровенно не справляется и с половиной. И, видимо, нужно было прожить 26 лет, чтобы, наконец, понять еще одну истину: не стоит уповать на эту машину, считая, что она найдет объяснение всему, с чем мой зрительный и слуховой аппараты встречаются по жизни.

Признаюсь, что еще относительно недавно я считал, что себя познать возможно; пускай и не полностью, ведь поняв мотив одной идеи, ты спускаешься на уровень ниже, чтобы понять мотив мотива той идеи, и так дальше, до самого конца, где всё утыкается в нижнюю палубу пирамиды Маслоу. В большинстве случаев от этого становилось тошно уже от самого себя и размышления прекращались, возвращая меня к обыденной жизни с её поверхностными смыслами, шутками ниже пояса и разглядыванием людей с позиции чёрствых стереотипов.

Однако все чаще, особенно, в последнее время, я стал замечать, что после определенного цикла этих мыслительных цепочек наступает откровенно огромная пропасть, которая будто и правда относится к какой-то другой реальности, другому измерению. Пропасть эта не позволяет мне доходить до своей животной сущности — вместо этого она создаёт огромный недостаток той логики, которой я так часто гордился. Говоря проще, я начинаю замечать за собой, что творю вещи, никоим образом не соотносящиеся с тем, на что они похожи со стороны.

Думаю многим по-настоящему хорошим людям знакомо чувство, когда ты делаешь что-то безвозмездно, но со стороны это кажется, что ты явно преследуешь какую-то цель: доказать кому-то что-то, либо доказать себе, что ты такой-то. Это уже благоухает каким-то смешным псевдорасстройством личности, когда сам не знаешь, зачем делаешь, но знаешь, что по-другому не можешь. Так думал и я, пока не нащупал в себе что-то, что явно лишено всякой человеческой логики, но при этом, делая это, я как будто восполняю себя чем-то мне нужным, чем-то хорошим и теплым.

И тут ведь сразу становится понятно: ты делаешь так, чтобы сделать себе приятно, от чего можно смело спускаться вниз к Маслоу и ставить точку на этом сложном, окологегелевском внутреннем монологе, в принципе соглашаясь с дядей Фрейдом. И к слову, отголоски той же Гегелевской «Науки Логики» здесь также слышны, когда я ещё пытаюсь понять, как форма может соответствовать содержанию, и возможно ли обрести то абсолютное знание, но…

Но то, от чего мне впервые стало по-настоящему тепло на душе, кроется в том, что я начал почти физически ощущать, что мои поступки направлены на нечто извне, а точнее, на кого-то. В этом-то и кроется самое сложное и необъяснимое явление, которое я бы охарактеризовал как «скопление логик»,  когда ты делаешь что-то, что имеет под собой одну, две, десять самых разных логик, превращаясь в то, что люди привыкли называть «самопожертвование», «безвозмездная отдача», «боль во благо» и, пожалуй, самым страшным словом — «любовь».

Но неет, этот очерк не о любви, если нужно о ней, то лучше идти в «Свет в начале тоннеля«. Эти строки, скорее, о том, что я начал ощущать за собой лишенные только одной логики поступки, которые, в свою очередь, будто расширили моё нутро еще на единицу, заставляя кожу вокруг растягиваться под давлением, но постепенно принимать уже новую форму.

Это могло бы вылиться в крайне сложный философский трактат, где я рассуждаю над тем, как форма и содержание могут искажать твою первоначальную логику изнутри и снаружи, когда ты вроде гонишься за содержанием, забыв о необходимой, принятой в обществе, форме, и наоборот. Это сложно, и я уж точно не претендую на роль юного философа, обрекающего себя на то, чтобы так и остаться наедине с самим собой с вопросом «А во имя чего?..».

Но что я точно понял для себя (т.е. я могу облечь конкретно этот «квант» хаоса в словесную формулировку), это то, что я научился делать и чувствовать что-то, что лишено логики априори. Вернее, конечно, она там есть, но речь о том, что нет единой такой логики, которая бы позволяла мне сказать «я подумал/сказал/сделал потому что..». Единственное, что я могу здесь сказать, это то, что эта огромная пропасть между формой, что я выбрал, и содержанием, что вкладывает мой несчастный мозг — и есть, возможно, что-то, что романтично настроенные люди назовут любовью.

Если б я с таким настроем рассуждал, еще будучи в школе, над тем, кто же я и кем хочу стать, то уже сейчас был бы каким-нибудь крутым специалистом в узкой отрасли, получая баснословные деньги, которые бы тратил на своё же обучение и благотворительность. Но честно говоря, я рад, что стал таким, каким стал: да, в меру, но разносторонним, эдаким универсалом, умеющим быстро разбираться в действительно большом наборе различных деятельностей. Потому как, считаю это, скорее, редким навыком, чем слабостью и безуспешной попыткой найти себя.

Как раз недавно, в телефонном разговоре, я говорил это человеку, по всем признакам сейчас переживающему все эти вопросы к себе. И поймал себя на мысли, что очень приятно уже знать, кто есть этот человек, когда он еще не до конца понял себя. Приятно именно потому, что знаешь, что ему еще предстоит открыть этот навык для себя, и готов поспорить, его будет уже не остановить.

Все это я к тому, что единственно верный способ жить на этом сложном свете — это делать то, что по-настоящему хочешь (фразочки про «хочу пить — пью, хочу наркотики — колю» здесь считаю неуместными, так как говорю о глубоко осмысленных пластах души). И когда я, наконец, понял, что делаю что-то, при этом не в силах объяснить мотивы этих действий, то всему нашлось самое простое, человечески понятное объяснение — потому что хочу. А за этим хочу стоит огромная орда логик, мотивов, самокопаний, признаний в любви, смирения, самопожертвований, глупостей и даже шуток ниже пояса.

Но самое важное — потому что хочу и иначе не могу. В противном случае, я обрекаю себя на фальш, домыслы, злость, переживания и грусть, чем, собственно, откровенно говоря, и жил последние годы. Когда же делаешь то, что считаешь нужным = хочешь, душа словно пускается в пляс. И да, я действительно там поставил знак равенства, потому как человек иррационален, и мне видится это максимально точным математическим обозначением мотивов людей.

Честно говоря, я изрядно покопался в миллионах мыслей других людей о том, как надо себя вести, в какие глупые игры играть, чтобы чего-то добиться и так далее. Но когда приходишь сам к чему-то простому, а самое главное, к настоящему и искреннему, то невольно ощущаешь себя героем. Пускай, и в рамках только своего мира и этих строк.

Давно уже понял, что всеми этими «вещами» я обязательно наделю своего книжного героя Томаса Итера. Но если меня спросят когда-нибудь, ассоциирую ли я его с собой, то, скорее, отвечу, что это олицетворение моего сына или дочери, как более лучших версий меня. Потому как папка уж больно часто всё переосмысливает и меняется, и какой-то чересчур сложный, а в моих детях эти простые, но в то же время, сложные истины будут всегда лежать тонким и ровным слоем, делая их самыми лучшими людьми на свете.

Скорее бы уже с ними поговорить. А то шутки ниже пояса сами себя не расскажут.

улыбнулся.